Взгляд Ангела, или По следам жениха - Мирослава Дорофеева

Почему я покидала Кизляр с тяжелым сердцем, я не понимала, что-то во мне надломилось? Я интернатовская, я сирота и любовь матери только в моих желаниях, но я понимала, что дело вовсе не во мне, а в чем-то другом.

Глава №5

Взрослеют не годами, а душой

В Томск мы прилетели ночным рейсом, я вытащила из сумки шаль с ангоры, она в ночную прохладу меня согрела, шерсть комфортно окутала мою фигуру, я чувствовала себя взрослее, обновленной. Даже «Колобок» это заметил, вглядывался в моё лицо, прислушивался к голосу.

– «Яр и Слава», ты стала взрослой девочкой, – как-то тихо и душевно проговорил Илья Николаевич. – Много таинственного дала тебе поездка в Таджикистан, я чествую твои перемены, которые светятся в твоих глазах.

– Наверное, я поняла, как мне важно осознавать вашу отцовскую заботу. Я ведь интернатовская, – почему-то со слезами в глазах, немного хрипловатым голосом проговорила я.

«Колобок» густо покраснел, я не поняла его вспышки эмоций, почему он краснеет, наверное, реагирует на слово «отец», подумала я. В душе он не стыдился любви ко мне, сам переоценил чувства и осмелился предложить мне, стать моим заботливым отцом.

– Ярослава приедем в Стрежень, поедим, доченька сразу ко мне, познакомлю тебя с Надеждой, можно? – уверенно заявил начальник.

Я уставилась на Илью Николаевича, округлив глазенки слово «доченька» медленно доходило до моего осознания.

– Хорошо, я не отказываюсь, но очень не хочу быть вам обузой, – почему-то я стала бормотать каждое слово, и сама густо покраснела.

Я прижалась пылающей щекой к плечу Ильи Николаевича, мы сидели в зале ожидания, выжидая посадки на «АН-24», который нас доставит в Стрежень, после трех часов полета на большом самолете. Осознавая, что путешествие завершается и до дома остается один перелет, я загрустила, решила позвонить подруге, на том конце линии ответили сразу.

– Маша, я из аэропорта в Томске звоню, скучаю! – без приветствия, я заявила подруге.

– Отлично, я так понимаю это конец путешествия, – Маша не спрашивала, она утверждала.

– Ну да, – как-то грустно отозвалась я.

– Как свадьба? Загадочная? Фотографий вышлешь? – Маша спрашивала и после каждого вопроса говорила хи-хи.

– Вышлю фотографии, где много Таджиков в пестрых одеждах, и мы в тюбетейках, – сообщила я.

– Кто мы? – Маша хитренько задала вопрос, типа забыла, с кем я отправилась в путешествие.

– Я и мой шеф, – отозвалась я в телефон и начала улыбаться, мне нравилась Машина манере вести диалог.

– Очень мило, ну привет ему передавай. Молодой? – Маша загадочно растягивала слово «молодой».

– Кто молодой, шеф? – как-то совсем не специально, я тупила.

– Нет, жених, – весело уточнила Маша.

И все обстановка разрядилась. Настроение мое подскочило, плюсуя положительные эмоции. Еще немного поболтав, мы простились до звонка, зная, что так будет всегда, мы будим созваниваться. Пока я болтала с Машей, шеф понимающе отошел в сторону и вернулся с мороженом.

– Знаешь, я помню, что все дети любят мороженое, – он протянул мне два эскимо на палочке.

– И я помню, что взрослые его тоже любят, – улыбаясь, отозвалась я.

– Это ты говоришь о себе или обо мне? – Илья Николаевич опустился на Лавочку возле меня.

– О нас, вы не возражаете? – Я протягивала ему одно эскимо.

– Даже вкус его забыл, – засуетился мой начальник.

Душевное веселье не покинуло нас, и в то время, когда мы спускались с трапа маленького самолетика в Стрежне. Нас встретил водитель Ильи Николаевича. Я знала, что он в Томске давал телеграмму извещал о прибытии.

– Шеф кого первого завозить домой? – деловито уточнил водитель. Уместный вопрос задал Игорь, не подозревая о нашем решении.

– Игорек, нас обоих ко мне, – распорядился Илья Николаевич, и без того узенькие глазки шеф сузил в щелочки.

– Желание шефа закон, – отозвался понятливый Игорек, не задавал больше вопросов, поэтому и работал пятый год при «Колобке».

Я немного нервничала перед встречей с женой шефа. Он спрашивал, как-то может ли называть ее бабкой? «Значит она старая» – фантазировала я себе. Вспомнила старуху Изергиль у Пушкина, и придумывала себе, худую, почему-то жадную, именно такой я думала, должна быть жена шефа. Пока я фантазировала, мы успели подняться в лифте на пятый этаж и войти в просторный коридор четырех комнатной квартиры вместе с Игорем. Он занес две сумки, а я несла еще одну.

– Илюшенька слышу, иду, иду, – раздался мягкий, добродушный, приятный голосок из глубины квартиры.

– Кашеварит. Мы к столу поспеваем, – довольно промурлыкал Илья Николаевич и раскрыл, объятия принимая в них свою старуху.

Ох и схитрил шеф. Женщина была бальзаковского возраста, лет на десять моложе его. Обрусевшая Таджичка оказалась очень милой и пышногрудой. Она волосы красила в светло – русый цвет и много волос уложила в виде шиньона на макушке, аккуратно подколов все прядки шпильками, к тому же, ее кожа не была смуглой, поэтому юбка до колен открывала белые икры и Надежда была похожа на пышку.

– Ну, как? – глядя на меня, через плечо Надежды спросил шеф, сверкая улыбкой.

Я кивнула, к чему не понимаю, но уже обернулась ко мне Надежда и, улыбаясь, излучая добро, проговорила.

– Илюша о вас рассказывал, будьте как дома деточка, – ласково проговорила «пышка».

Услышав подобную речь, из моих глаз, почему-то хлынули слезы. Я уткнулась в плечо Надежды и решила затопить слезами весь мир.

– Пусть поплачет, слезы всегда помогают. Не топчись, иди в кухню, стол я собрала. Мы по-женски, по-своему, все поймем и придем. – Надежда указала Илюше, что делать, когда он топтался, не понимая, чем помочь и как себя вести в подобных случаях. – Пойдем, деточка провожу тебя в ванную. Вода всегда смывает горе, – ворковала Надежда.

Так и есть, после ванной выложенной кафелем в красно – черных тоннах, я вышла обновленной. Пока я шмыгала носом, раздеваясь, Надежда всунула руку со стопкой вещей и словами – «это тебе». В стопочке я обнаружила халатик, комплект нижнего белья и полотенце. В сознании мелькнула мысль, вещи новые для меня, меня ждали в этой квартире. В чем я и убедилась, зайдя в кухню к накрытому столу. Игорь уже удалился, а они, мой шеф и Надежда сидели на уютном мягком уголке и мило ворковали, точно обо мне.

– Мы о тебе говорили! – сказала Надежда. Я в нерешительности застыла в дверях.

– Иди дочка к столу, – мягким голосом проговорил Илья Николаевич. – Слушай, что мы надумали. Тебе лучше пока переехать к нам и Надежде будет, повеселей, совсем ведь одна она у меня.

– Ну, комнатка у тебя будет своя. Вон ведь, сколько места у нас, – махнул рукой в разные стороны шеф.

– Вон ведь, сколько места у нас, – эти слова произнесла Надежда, эхом вторя мужу, как бы подтверждая и свое желания.

– Поживи с нами, пока деньжат себе накопишь. На продукты тратиться не к чему, а квартира на Ермакова будет за тобой, можешь бегать туда. – Илья Николаевич волновался, уронил вилку, которую крутил в руке и говорил.

– Ой, Илюша да, что ж мы налетели на ребенка. Пусть осмотрится, сама решение примет, мы сделали предложение. Давай, давай кушать, что же ты истуканом сидеть, – захлопотала Надежда.

– И правда, про вино забыл. Давайте за встречу махнем, – предложил он, ловко ввинчивал штопор в пробку.

– Какая вкусность! – прозвучали первые слова, которые я произнесла, опомнившись от предложения полного любви и заботы.

В душе я ликовала, я так хотела, чтобы у меня были родители. Наверное, у всех интернатовских возникает подобное желание. Серьезного разговора больше не последовало. Мы разговаривали обо всем, наперебой с Ильей Николаевичем рассказывали о Таджикистане, я пообещала поторопиться с проявлением фотографий. Рассказывала о подарках, которые мне подарила сестра Надежды, мать Фаи, когда мы уже сидя в зале, растрясли клетчатый баул, в котором были безделушки, посланные таджикским родственникам для Надежды. Она их рассматривала бережно и улыбалась вниманию сестры и многочисленных тетушек.

– А, я ведь им каждую осень посылаю посылки с кедровыми орешками, – этими словами Надежда выказала любовь, к своей родне в Таджикистане.

Спать меня уложили в отдельной комнате, где аккуратно была расставлена красивая мебель, сделав из комнаты одновременно и гостиную, и спальню, потому что диван раскладывался в шикарное двуспальное ложе. Комната мне очень понравилась.

– Я очень хочу жить в этой комнате, – заявила я, Надежде, стоявшей за моим плечом и провожающей меня в сон.

– Спасибо, что поняла, как мне одиноко, – она погладила меня по спине подталкивая преодолеть нерешимость.

С утра меня никто не разбудил. Вчера вечером я забыла спросить у шефа как работать. Соскочила и бросилась искать Надежду, узрев, что стрелки часов приблизились к 11:00, я двинулась на шум в кухне.